О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть - Голиб Саидов

Тогда я обижусь на него, но со временем, буду благодарен ему за то, что он заставит меня самокритично и непредвзято оценивать любую свою работу.

Привыкший к порядку, строгой дисциплине и ответственности, он скептически воспримет «гласность» и «перестройку», терпеливо дожидаясь, «когда люди вдоволь напи#дятся, и наконец-то, возьмутся за работу». Излишне говорить, что Сталина он уважал. Горбачева же, он унизительно окрестит «женским царём». Этой своей «находкой» он будет очень доволен. Всякий раз, когда на телеэкране будет возникать фигура Михаила Сергеевича, мой тесть, толкая меня в бок, будет усмехаться:

– О! Смотри, смотри: «женский царь» выполз! Интересно, какую на сей раз он #уйню нам заготовил?

Своему тестю я буду благодарен ещё и за то, что он привьёт мне любовь к «тихой охоте». Будучи, резким и прямолинейным в быту, Михаил Иванович совершенно преображался, находясь на природе, готовый поделиться многочисленными её секретами. Находясь в лесу, за городом, он заметно веселел, превращаясь в добродушного сказочного волшебника. Вероятно, все же, сказывалась тоска по дому, своему раннему детству и юности. Именно, он научит меня грамотно распознавать грибы. Сам же, к сбору грибов, подходил весьма ответственно и по-хозяйски: пусть другие бегают по лесу, в поисках «белых», он же, как правило, предпочитал облюбовать какой-нибудь большой пень, обильно облепленный опятами, и не спеша, за короткий срок наполнял свою корзину. Став немного взрослее, я тоже возьму на вооружение этот беспроигрышный метод. А тогда…

В узком кругу моих друзей даже приживётся такой короткий анекдот: «Таджик – грибник». В один из периодов очередного и страстного увлечения, я не на шутку загорюсь желанием узнать о грибах буквально все, что о них написано. Для этого я запишусь в Российскую Национальную Библиотеку (тогда ещё называвшуюся именем М. Е. Салтыкова-Щедрина), в которой буду торчать целыми днями, изучая научные рефераты, посвящённые микологии.

И, надо отметить, труды мои не пропадут даром. Плодами моих творческих изысканий явится то, что в конце апреля, к огромному удивлению тестя и тёщи, я принесу на «обед» с десяток сморчков, произраставших как раз в тех самых местах, что я вычитаю в учёных книжках. Обычные люди привыкли ждать осеннюю пору, когда грибы сами лезут тебе в корзину, а потому – думать, что их можно собирать чуть ли не в любое время года, – это как-то не совсем укладывается в голове. Вот почему следует рассматривать мой данный жест, как один из немногих приёмов, способствующих завоеванию и покорению сердец моих «новых» родителей.

Моя тёща, всё-таки, была удивительным человеком.

Довольно часто, когда – бывало – приезжали к нам друзья или родственники из Бухары, мы имели обыкновение собираться вместе за столом, где за ужином оживлённо беседовали, расспрашивая друг друга и активно интересуясь всем.

Иногда, совершенно непроизвольно, по ходу какого-либо диалога с земляком, мы незаметно «соскальзывали» с русского языка на родную речь.

Тёща в такие моменты начинала ёрзать на стуле.

– Что вы, там, лопочете на своём? – не вытерпев, наконец, возмущалась Елизавета Петровна, совершенно справедливо полагая, что неприлично разговаривать вдвоём, когда третий ничего не понимает. – Говорите по-русски!

Причём, мотивация её была довольно-таки своеобразной:

– Леший вас поймёт: может быть, вы меня материте, а я вам улыбаюсь…

Своих новых родителей я заценю слишком поздно. Когда их уже не станет с нами. А жаль. Как говорится в русской поговорке «Дорога ложка к обеду». А доброе слово и благодарность – при жизни, добавил бы я.

Сёма

Ещё одним полноправным членом семьи, которого я успею полюбить, будет полугодовалый пёс Семён. Немецкая овчарка. Умница невероятная. Единственной хозяйкой признавал только Лену. С её рук он мог есть даже противный ему варёный лук. Потому, что всё свободное время Лена посвящала своему питомцу. Особо мне запомнилась прогулка. Стоило нам нажать на кнопку лифта, как Сёма заходил сбоку и смотрел – когда кабина достигнет нашего этажа и первым пристраивался к двери.

Больного тестя он побаивался: не смел переступать порога комнаты в его присутствии.

Однажды тесть уснул за телевизором. Мы шепнули Сёме: «Он спит, заходи». Осторожный пёс тихо подкрался к дивану, как человек, заглянул тестю в лицо и, убедившись, что мы не соврали, радостно бросился к нам.

И все же, по настоянию тестя, Сему пришлось отдать. Приехали с погранзаставы, предлагали деньги за пса.

– Ни за что! – заплакала тёща. – Пусть он знает, что мы не продаём его, а отдаём защищать родину.

На прощанье Сема всем подал лапу. И я ручаюсь, что глаза его в тот момент блестели от слез. Наконец, тесть тоже подошёл и, протянув ему руку, сказал виновато: – Ну, прости. Давай уж, попрощаемся.

И пёс… отвернулся.

Тесть постоял ещё некоторое время с протянутой рукой, а потом махнул:

– Ну и хер с тобой…

А мы не могли сдержать слёз.

Где-то в доме, покоится целая пачка благодарственных писем от пограничников.

Алёша

Своего сына я назову Алишером, чем кровно обижу своих новых родителей. Тем не менее, Елизавета Петровна постепенно отойдёт и привыкнет. Тесть же, ещё долго будет дуться на меня, не желая, смирится с состоявшимся фактом. Однако, внуков он любил безумно.

Однажды, мне доведётся стать свидетелем милой картины. Осторожно, на цыпочках (дабы не разбудить своих малюток), я переступлю порог нашей комнаты, где застану склонившегося над детской кроваткой Михаила Ивановича.

Аккуратно взяв на руки хрупкий свёрток, дедушка нежно прижмёт трёхмесячного внука к груди, с любовью разглядывая сморщенное личико и, вероятно, пытаясь отыскать там знакомые ему черты. Наконец, склонившись к самому уху безмятежно посапывающего ребёнка, дед ласково прощебечет:

– Алёшка! Алёшенька, внучок! Ну, скажи: «А-гу».

Мне стоило немалых усилий, чтобы также бесшумно и незаметно выскользнуть из комнаты.

Метаморфоза бухарского ишака

Всякий раз, когда я встречаюсь со своей племянницей, которая сама уже приходится матерью двум симпатичным деткам, в памяти всплывает тот далёкий эпизод, произошедший на ленинградской кухне между пятилетней девочкой и моей тёщей.

– Ну как там, у вас, в Бухаре? Что интересного? – пытаясь расшевелить, только что приехавшую к нам в гости, маленькую племянницу, принялась расспрашивать Елизавета Петровна.

Девочка смущённо уставилась в пол. Ребёнок, привыкший отвечать на конкретные вопросы, находился в некотором недоумении: «Чего они от меня хотят? В Бухаре есть много, чего интересного…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});